Неточные совпадения
Удары градом сыпались:
— Убью! пиши к родителям! —
«Убью! зови попа!»
Тем кончилось, что прасола
Клим сжал рукой, как обручем,
Другой вцепился в волосы
И гнул со словом «кланяйся»
Купца к своим
ногам.
Он не слыхал звука выстрела, но сильный
удар в грудь сбил его с
ног.
Грушницкий не вынес этого
удара; как все мальчики, он имеет претензию быть стариком; он думает, что на его лице глубокие следы страстей заменяют отпечаток лет. Он на меня бросил бешеный взгляд, топнул
ногою и отошел прочь.
Он стряхнул так, что Чичиков почувствовал
удар сапога в нос, губы и округленный подбородок, но не выпустил сапога и еще с большей силой держал
ногу в своих объятьях.
Он бьет ее
ногами, колотит ее головою о ступени, — это ясно, это слышно по звукам, по воплям, по
ударам!
Раздается: «ну!», клячонка дергает изо всей силы, но не только вскачь, а даже и шагом-то чуть-чуть может справиться, только семенит
ногами, кряхтит и приседает от
ударов трех кнутов, сыплющихся на нее, как горох.
— Эх, ешь те комары! Расступись! — неистово вскрикивает Миколка, бросает оглоблю, снова нагибается в телегу и вытаскивает железный лом. — Берегись! — кричит он и что есть силы огорошивает с размаху свою бедную лошаденку.
Удар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела было дернуть, но лом снова со всего размаху ложится ей на спину, и она падает на землю, точно ей подсекли все четыре
ноги разом.
— Нужно, чтоб дети забыли такие дни… Ша! — рявкнул он на женщину, и она, закрыв лицо руками, визгливо заплакала. Плакали многие. С лестницы тоже кричали, показывали кулаки, скрипело дерево перил, оступались
ноги,
удары каблуков и подошв по ступеням лестницы щелкали, точно выстрелы. Самгину казалось, что глаза и лица детей особенно озлобленны, никто из них не плакал, даже маленькие, плакали только грудные.
За спиною Самгина осторожно топали босые
ноги, шуршало белье, кто-то сильными
ударами взбивал подушки, позванивала посуда.
За спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство,
удар по мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив ружья к плечам, начали стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув
ногою, человек, бежавший на Воздвиженку, за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой по камням, упираясь рукой в мостовую; мохнатая шапка свалилась с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
Унизительно было Климу сознаться, что этот шепот испугал его, но испугался он так, что у него задрожали
ноги, он даже покачнулся, точно от
удара. Он был уверен, что ночью между ним и Лидией произойдет что-то драматическое, убийственное для него. С этой уверенностью он и ушел к себе, как приговоренный на пытку.
По улице Самгин шел согнув шею, оглядываясь, как человек, которого ударили по голове и он ждет еще
удара. Было жарко, горячий ветер плутал по городу, играя пылью, это напомнило Самгину дворника, который нарочно сметал пыль под
ноги партии арестантов. Прозвучало в памяти восклицание каторжника...
Вот Илья Ильич идет медленно по дорожке, опираясь на плечо Вани. Ваня уж почти юноша, в гимназическом мундире, едва сдерживает свой бодрый, торопливый шаг, подлаживаясь под походку Ильи Ильича. Обломов не совсем свободно ступает одной
ногой — следы
удара.
Удар обдуман. С Кочубеем
Бесстрашный Искра заодно.
И оба мыслят: «Одолеем;
Врага паденье решено.
Но кто ж, усердьем пламенея,
Ревнуя к общему добру,
Донос на мощного злодея
Предубежденному Петру
К
ногам положит, не робея...
Учитель-немец, как Васюков, прежде всего исковеркал ему руки и начал притопывать
ногой и напевать, следя за каждым
ударом по клавишу: а-а-у-у-о-о.
Он крался, как вор, ощупью, проклиная каждый хрустнувший сухой прут под
ногой, не чувствуя
ударов ветвей по лицу. Он полз наудачу, не зная места свиданий. От волнения он садился на землю и переводил дух.
Он исхлестал ее вожжой. Она металась из угла в угол, отпираясь, божась, что ему померещилось, что это был «дьявол в ее образе» и т. п. Но когда он бросил вожжу и взял полено, она застонала и после первого
удара повалилась ему в
ноги, крича «виновата», и просила помилования.
Иногда хозяин побежденного петуха брал его на руки, доказывал, что он может еще драться, и требовал продолжения боя. Так и случилось, что один побежденный выиграл ставку. Петух его, оправившись от
удара, свалил с
ног противника, забил его под загородку и так рассвирепел, что тот уже лежал и едва шевелил крыльями, а он все продолжал бить его и клевом и шпорами.
Удар был нанесен так неожиданно, что у Бахарева как-то все завертелось в глазах, и он в смущении потер рукой свою больную
ногу.
Белая молния озарила лесника с головы до
ног, трескучий и короткий
удар грома раздался тотчас вслед за нею. Дождик хлынул с удвоенной силой.
Мы не знали всей силы того, с чем вступали в бой, но бой приняли. Сила сломила в нас многое, но не она нас сокрушила, и ей мы не сдались несмотря на все ее
удары. Рубцы, полученные от нее, почетны, — свихнутая
нога Иакова была знамением того, что он боролся ночью с богом.
Стон ужаса пробежал по толпе: его спина была синяя полосатая рана, и по этой-то ране его следовало бить кнутом. Ропот и мрачный вид собранного народа заставили полицию торопиться, палачи отпустили законное число
ударов, другие заклеймили, третьи сковали
ноги, и дело казалось оконченным. Однако сцена эта поразила жителей; во всех кругах Москвы говорили об ней. Генерал-губернатор донес об этом государю. Государь велел назначить новый суд и особенно разобрать дело зажигателя, протестовавшего перед наказанием.
Чаще всего он схватывал с чьей-нибудь постели большую подушку и метким
ударом сбивал нас обоих с
ног.
Она сидела на краю печи, опираясь
ногами о приступок, наклонясь к людям, освещенным огнем маленькой жестяной лампы; уж это всегда, если она была в
ударе, она забиралась на печь, объясняя...
А когда пастух, старый бродяга, пригнал стадо больше чем в полтораста голов и воздух наполнился летними звуками — мычанье, хлопанье бича, крик баб и детей, загоняющих телят, глухие
удары босых
ног и копыт по пыльной унавоженной дороге — и когда запахло молоком, то иллюзия получилась полная.
Весьма естественно, что журавль — сильная птица, но к этой силе присоединяются особенные оборонительные оружия, которыми снабдила его природа; они состоят в крепости костей его крыльев,
удар которых ужасно силен, в длинных
ногах и крепких пальцах с твердыми ногтями и, наконец, в довольно длинном, очень крепком и остром клюве.
Если вдруг выпадет довольно глубокий снег четверти в две, пухлый и рыхлый до того, что
нога зверя вязнет до земли, то башкирцы и другие азиатские и русские поселенцы травят, или, вернее сказать, давят, в большом числе русаков не только выборзками, но и всякими дворными собаками, а лис и волков заганивают верхами на лошадях и убивают одним
ударом толстой ременной плети, от которой, впрочем, и человек не устоит на
ногах.
Вдруг страшный громовой
удар потряс весь дом и оглушил нас; я бросился на свою кроватку и очень сильно ушиб себе
ногу.
Наконец мы убеждаемся, что паром отчаливает от другого берега. Наступает внезапное затишье, прерываемое лишь посвистыванием бурлаков на лошадей, тянущих бечеву. Страшно смотреть. Изморенные, сплеченные животные то карабкаются на крутизну, то спускаются вниз в рытвины, скользят, падают на передние
ноги и вновь вскакивают под градом
ударов кнута.
И снова взмахнул рукой, целя в голову Рыбина. Рыбин присел,
удар не коснулся его, и становой, пошатнувшись, едва устоял на
ногах. В толпе кто-то громко фыркнул, и снова раздался гневный крик Михаила...
Лицо станового дрогнуло, он затопал
ногами и, ругаясь, бросился на Рыбина. Тупо хлястнул
удар, Михаило покачнулся, взмахнул рукой, но вторым
ударом становой опрокинул его на землю и, прыгая вокруг, с ревом начал бить
ногами в грудь, бока, в голову Рыбина.
— Я не обернулся, хотя чувствовал… Слышал
удар… Иду себе, спокойно, как будто жабу пнул
ногой. Встал на работу, кричат: «Исая убили!» Не верилось. Но рука заныла, — неловко мне владеть ею, — не больно, но как будто короче стала она…
Жирные осенние вороны озабоченно шагали по голым пашням, холодно посвистывая, налетал на них ветер. Вороны подставляли
ударам ветра свои бока, он раздувал им перья, сбивая с
ног, тогда они, уступая силе, ленивыми взмахами крыльев перелетали на новое место.
Этот вялый, опустившийся на вид человек был страшно суров с солдатами и не только позволял драться унтер-офицерам, но и сам бил жестоко, до крови, до того, что провинившийся падал с
ног под его
ударами. Зато к солдатским нуждам он был внимателен до тонкости: денег, приходивших из деревни, не задерживал и каждый день следил лично за ротным котлом, хотя суммами от вольных работ распоряжался по своему усмотрению. Только в одной пятой роте люди выглядели сытнее и веселее, чем у него.
Унтер-офицеры жестоко били своих подчиненных за ничтожную ошибку в словесности, за потерянную
ногу при маршировке, — били в кровь, выбивали зубы, разбивали
ударами по уху барабанные перепонки, валили кулаками на землю.
Разбитая надежда на литературу и неудавшаяся попытка начать службу, — этих двух
ударов, которыми оприветствовал Калиновича Петербург, было слишком достаточно, чтобы, соединившись с климатом, свалить его с
ног: он заболел нервной горячкой, и первое время болезни, когда был почти в беспамятстве, ему было еще как-то легче, но с возвращением сознания душевное его состояние стало доходить по временам до пределов невыносимой тоски.
Дергаясь всем телом, шлепая
ногами по талому снегу, наказываемый, под сыпавшимися с обеих сторон на него
ударами, подвигался ко мне, то опрокидываясь назад — и тогда унтер-офицеры, ведшие его за ружья, толкали его вперед, то падая наперед — и тогда унтер-офицеры, удерживая его от падения, тянули его назад.
Федька вскочил на
ноги и яростно сверкнул глазами. Петр Степанович выхватил револьвер. Тут произошла быстрая и отвратительная сцена: прежде чем Петр Степанович мог направить револьвер, Федька мгновенно извернулся и изо всей силы ударил его по щеке. В тот же миг послышался другой ужасный
удар, затем третий, четвертый, всё по щеке. Петр Степанович ошалел, выпучил глаза, что-то пробормотал и вдруг грохнулся со всего росту на пол.
Она не убила его, задев лишь на лету концом по шее, но поприще Андрея Антоновича кончилось, по крайней мере у нас;
удар сбил его с
ног, и он упал без памяти.
Силен был
удар Никиты Романовича. Раздалася пощечина, словно выстрел пищальный; загудел сыр-бор, посыпались листья; бросились звери со всех
ног в чащу; вылетели из дупел пучеглазые совы; а мужики, далеко оттоле дравшие лыки, посмотрели друг на друга и сказали, дивясь...
Мерно шел конь, подымая косматые
ноги в серебряных наколенниках, согнувши толстую шею, и когда Дружина Андреевич остановил его саженях в пяти от своего противника, он стал трясти густою волнистою гривой, достававшею до самой земли, грызть удила и нетерпеливо рыть песок сильным копытом, выказывая при каждом
ударе блестящие шипы широкой подковы. Казалось, тяжелый конь был подобран под стать дородного всадника, и даже белый цвет его гривы согласовался с седою бородой боярина.
Когда они шли с дровами, матросы хватали их за груди, за
ноги, бабы визжали, плевали на мужиков; возвращаясь назад, они оборонялись от щипков и толчков
ударами носилок. Я видел это десятки раз — каждый рейс: на всех пристанях, где грузили дрова, было то же самое.
Так этот воин еще приготовлялся к купанью, тогда как лекарь, сидя на камне и болтая в воде
ногами, вертелся во все стороны и весело свистал и вдруг неожиданно так громко треснул подплывшего к нему Ахиллу ладонью по голой спине, что тот даже вскрикнул, не от
удара, а от громогласного звука.
23-го апреля. Ахилла появился со шпорами, которые нарочно заказал себе для езды изготовить Пизонскому. Вот что худо, что он ни за что не может ограничиться на умеренности, а непременно во всем достарается до крайности. Чтоб остановить его, я моими собственными
ногами шпоры эти от Ахиллиных сапог одним
ударом отломил, а его просил за эту пошлость и самое наездничество на сей год прекратить. Итак, он ныне у меня под епитимьей. Да что же делать, когда нельзя его не воздерживать. А то он и мечами препояшется.
Гаджи-Ага, наступив
ногой на спину тела, с двух
ударов отсек голову и осторожно, чтобы не запачкать в кровь чувяки, откатил ее
ногою.
Этот парень всегда вызывал у Кожемякина презрение своей жестокостью и озорством; его ругательство опалило юношу гневом, он поднял
ногу, с размаху ударил озорника в живот и, видя, что он, охнув, присел, молча пошёл прочь. Но Кулугуров и Маклаков бросились на него сзади,
ударами по уху свалили на снег и стали топтать
ногами, приговаривая...
Над ним наклонилась Палага, но он не понимал её речи, с ужасом глядя, как бьют Савку: лёжа у забора вниз лицом, парень дёргал руками и
ногами, точно плывя по земле; весёлый, большой мужик Михайло, высоко поднимая
ногу, тяжёлыми
ударами пятки, чёрной, точно лошадиное копыто, бухал в его спину, а коренастый, добродушный Иван, стоя на коленях, истово ударял по шее Савки, точно стараясь отрубить голову его тупым, красным кулаком.
— Не горячись, слышь! — повторял слободской боец, прыгая, как мяч, около неуклюжего парня, и вдруг, согнувшись, сбил его с
ног ударом головы в грудь и кулака в живот — под душу. Слобода радостно воет и свистит; сконфуженные поражением, люди Шихана нехотя хвалят победителя.
Он зарычал, отшвырнул её прочь, бросился в сени, спрыгнул с крыльца и, опрокинувшись всем телом на Максима, сбил его с
ног, упал и молча замолотил кулаками по крепкому телу, потом, оглушённый
ударом по голове, откатился в сторону, тотчас вскочил и, злорадно воя, стал пинать
ногами в чёрный живой ком, вертевшийся по двору.
После этих слов он схватил стоявшую в углу палку, несколькими
ударами сбил с
ног свою Парашеньку и бил до тех пор, пока она не лишилась чувств.